Желание. Часть 13-1

[den-ssdd 446]

Тринадцатая часть

Сначала мне показалось, что я разрыдаюсь над телом учёного – так горько было терять человека, с которым сдружился менее чем за сутки. Но слёз почти не было, и руки не дрожали, видимо, я уже привык к смерти. Сначала мертвец на краю Кордона, потом страшная гибель Сома, теперь вот Женя… Неужели я успел настолько очерстветь за это время? Эта мысль заставила бы меня дрогнуть в любой другой ситуации, но почему-то не сейчас. Видимо, Зона учит не только осторожности и осмотрительности, но и притупляет все те чувства, что, по мнению некоторых философов, отличает человека от животного. Лишь сильная боль над кадыком от кома в горле и увлажнившиеся глаза – вот, как отреагировал мой разум на очередную увиденную мною смерть.

Я часто видел в кино, как какой-нибудь добродетель прикрывает рукой веки умершего человека, но не думал, что самому когда-то придётся проделать то же самое.

– Командир… – Я помассировал пульсирующий болью висок. – Женьку убили…

Сначала я подумал, что, занятый перестрелкой с уцелевшими мертвецами, Тихий просто не услышал мой голос в гарнитуре, настолько была затянута пауза между моим сообщением и последовавшим ответом на него.

– Что?!! Шкет, повтори!

– Учёного убили. Мы только собирались отходить, как…

Снова тягостное ожидание, секунды которого отсчитывали не стрелки на часах, не цифры в коммуникаторе, а редкие автоматные выстрелы.

В наушнике раздалось тихое шипение – командир нажал на тангенту передачи, но прежде чем сказать что-то, секунду молчал.

– Давай, двигай оттуда! Слышишь, Юра? Сваливай…

Вот он – такой недвусмысленный и долгожданный приказ уносить ноги из этих Топей, подальше от Долга и Зоны. Судьба как нельзя лучше подготовила все условия для моего ухода. Я один на этой стороне Мёртвого островка, и никто уже не заметит моего исчезновения так быстро. Но легче от этого мне не становилось – уж слишком дорогой ценой даётся мне этот побег.

Я со злостью сжал свои веки, выдавливая влагу из глаз, и, не жалея сил, рывками втащил тело Жени повыше на склон. Напоследок, видимо, полагаясь на чудо, попытался нащупать пульс на его шее, но тщетно. В последний раз посмотрел на обезображенное пулей лицо учёного и осторожно, чтобы не создавать лишнего шума, пошлёпал по болотной жиже подальше от острова.

Сержант не делился со мной своими мыслями по поводу того, что собирается делать после моего побега. Как ни крути, а Долг представлял собой группировку, максимально приближенную по структуре к армии, где во главе всего стоит устав, а в нём наверняка предусмотрено жёсткое наказание за невыполнение приказа вышестоящего командования. Если учесть, какого рода поступило распоряжение от генерала Воронина, ни трибунала, ни огласки его приговора не будет. Ведь Долг не синдикат наёмников, убийства по заказу претят духу и идеологии этой группировки. В самом лучшем случае Тихого одного, или вместе с квадом, под каким-нибудь предлогом отправят с глаз долой на тот же «Дальний» на постоянное место службы, либо просто уберут, что более вероятней. Уж не знаю, кто стоит за всем этим, и что ему или им нужно от меня, но раз уж дело не встало даже за убийством, миндальничать с сержантом в Долге не будут. Хотя бы для того, чтобы уберечься от ненужных слухов, порочащих славное имя Воронина и всей группировки в целом. В таких случаях лишние свидетели ни к чему. Так что путь обратно на базу ему явно заказан.

И снова дурацкая привычка отвлекаться на раздумья чуть не отправила меня на тот свет. Буквально за долю секунды до того, как машинально сделать следующий шаг, я заметил прямо перед собой какое-то марево и инстинктивно шарахнулся в сторону. Мышцы опорной ноги взвыли от напряжения, изменяя вектор движения тела, которое мгновенно потеряло равновесие, и со всего маху плюхнулось в густую застоявшуюся жижу. Слега, которую я держал в руке, описала в воздухе дугу, вылетела из скользкой ладони, и в паре метров впереди меня с яростным рёвом из болота вырвался ревущий огненный гейзер, обдав меня волной раскалённого воздуха. «Жарка» горела относительно недолго, около десяти секунд, но за это время небольшой участок трясины вокруг аномалии практически мгновенно высох, покрывшись трещинами и пеплом от редких травинок тростника и ряски, а клубы остывающего пара, исходящего от воды и моей одежды, медленно смешивались с туманом. Ещё несколько шагов и от меня остался бы лишь оплавленный кожух автомата и запах горелой плоти.

Испуг пришёл позже, когда я, поднявшись, уже отлеплял, трясущимися и покрасневшими от жара аномалии, руками куски грязи от куртки и штанов. В паре метров от меня дымилась чёрная воронка из медленно остывающей стеклоподобной грязи. Откуда-то изнутри этого адского сопла едва слышалось шипение и потрескивание.

Почти отвалившаяся подошва правого ботинка, на который пришлась основная нагрузка, уже не смогла вызвать у меня хоть какие-то эмоции. Уже пару дней назад было ясно, что долго эти китайские берцы не продержатся. Размышляя о том, как быть дальше, я осторожно, чтобы обувь окончательно не развалилась, стянул ботинок. Стоять после адреналинового удара на одной ноге, да ещё с занятыми руками, было выше моих сил, поэтому просто поставил ступню прямо в жижу. Рванным и грязным носкам и так уже досталось за время моего хождения по Топям, так что разницы теперь не было. Критический осмотр обуви привёл меня к мысли, что заняться починкой в полевых, вернее, болотных условиях не представляется возможным, поэтому я просто надел ботинок обратно, и обмотал его вокруг ступни автоматным ремнём. Этого должно было хватить как минимум на сутки, а дольше и не нужно было.

Минуту спустя, я уже был готов идти дальше, но «жарка» до сих пор не давала мне покоя. Нет, обойти её по дуге мне не составило бы особого труда, вот только какая-то мысль, связанная с этой аномалией, крутилась в голове, норовя вот-вот воплотиться в светлую идею. Я чувствовал, что она важна и необходима именно сейчас, именно при этих обстоятельствах, но уловить её поначалу не удавалось. Однако после недолгих умственных мучений озарение всё же пришло. Мысли о бегстве из Зоны, едва не убившей меня «жарке» и дальнейшей судьбе сержанта сошлись воедино, нарисовав элегантный, как мне показалось, план. Что может быть общего между всем этим? Правильно, зомби!

Аккуратно, стараясь как можно меньше нагружать правую ногу с перевязанным ботинком, я пробирался по жиже обратно к острову, со стороны которого всё ещё доносились редкие выстрелы. Туман, как и несколько часов назад, всё так же ограничивал видимость, поэтому можно было не опасаться, того, что меня заметят. Преодолев скользкий склон подальше от того места, где лежало тело Жени, я быстро, как это только было возможно, двинулся в ту сторону, где видел в последний раз зомби. На ходу надел маску, чтоб хоть как-то защититься от усиливающегося запаха мертвечины. Довольно скоро поиск увенчался успехом. Из-под жиденького куста с редкой листвой сначала показался грязный кирзовый сапог с неряшливо заправленной в разорванное голенище замызганной штаниной брюк, а затем я увидел изуродованное крупнокалиберными пулями тело. Сим со своим пулемётом невольно оказал мне услугу, откромсав от туловища зомби голову вместе с левым плечом и рукой. Последняя, к слову, лежала неподалёку, стиснув закоченевшими пальцами рукоять укороченного автомата Калашникова, похожего на тот, которым я был вооружён. Это было очень кстати.

Заметная потеря в весе мертвеца сильно упростила мне работу. С брезгливостью и отвращением я одними кончиками пальцев стянул с трупа ремень и крепко примотал им конец слеги к разбухшей ноге некогда шагавшего и что-то мычавшего себе под нос покойника. Вид полусгнившей плоти и смрад, исходивший от неё, добили мой желудок, который не успел ещё оклематься после атаки контролёра, и я, едва успев сорвать с лица маску, скорчился в приступе рвоты. Процесс так называемой частичной регенерации тканей зомби, о которой говорил учёный, как оказалось, нисколько не уменьшал тошнотворный запах.

Мысль о смерти Жени на миг вселила в мою душу безысходность и отчаяние. Казалось, что все мои действия бессмысленны, и неведомые заказчики моего убийства всё равно найдут меня и уже не удастся избежать встречи с костлявой старухой в чёрном балахоне…

Огненный факел испепелил труп в считанные секунды. От тела мертвеца осталось лишь немного пепла, который под напором раскалённого воздуха тут же взметнулся вверх серым облаком, а несколькими секундами позже начал опадать мелкими хлопьями на испещренную трещинами засохшую грязь. Взрыв я услышал позже, когда успел отойти от «жарки» на несколько сотен метров. Оставленный мной возле самой аномалии сырой рюкзак постепенно просох, затлел и через некоторое время загорелся, что привело к детонации боеприпасов, находившихся в нём. На это и был расчёт. Если долговцы обратят внимание на взрыв, а сделают они это обязательно, и отправят на разведку одного из бойцов, то тот найдёт немногие уцелевшие вещи и сильно покорёженный и обгоревший автомат. Картина произошедшего сложится быстро: молодой новобранец решил обогнуть берег острова, направляясь в сторону безопасного фланга, но по неопытности угодил в «жарку», в пламени которой и погиб. Даже если бы рюкзак и не взорвался, место моей «гибели» рано или поздно всё равно бы нашли, ведь исчезновение одного из участников похода не останется без внимания. Так или иначе, исход будет один – искать дальше меня не станут. Эта уловка, как я думал, должна была не только прикрыть моё бегство и избавить от возможного преследования со стороны заказчиков моего убийства, но и снять ответственность с командира, ведь ему уже не придётся исполнять приказ Воронина.

Довольный удачной реализацией своей хитрой задумки, я брёл по жиже, прощупывая её шестом перед тем, как сделать очередной шаг. Неожиданная встреча с «жаркой», едва не стоившая мне жизни, мигом приучила меня быть ещё осторожнее, чем раньше и не отвлекаться на посторонние мысли. Но они не собирались покидать мою голову. В ней уже зарождались идеи по поводу того, что мне делать потом, после выхода за пределы периметра. Во-первых, необходимо будет спрятать или продать автомат с патронами, а так же «выверт», подаренный мне Сомом. С этим проблем возникнуть не должно - мне как-то доводилось слышать ещё до похода в Зону, о том, что, обеспокоенные её расширением и шныряющими по окрестностям периметра бандитами, жители близлежащих деревушек не чураются оружия, а к артефактам и вовсе испытывают живой интерес. Ещё бы, даже за самую замызганную «медузу» у подпольных дельцов можно выручить неплохие для сельского жителя деньги. Самому же мне светиться у этих торговцев-нелегалов по понятным причинам не хотелось. Значит, с этим делом особых затруднений не возникнет. В любом случае от лишнего груза можно будет избавиться, просто выбросив его под ближайшие кусты. Во-вторых, мне предстояло добраться до «настоящей» цивилизации с междугородним пассажирским автотранспортом и уехать подальше отсюда, в идеале – до самого дома. Остаётся только дойти до границы Зоны, и пересечь периметр без приключений. На фоне событий прошедших дней, эта задача казалась пустяковой.

Тупая боль в голове никак не проходила, а вместе с ней нарастала усталость и слабость во всём теле. Где-то внутри, в районе желудка, что-то шевелилось и ёрзало, грозя в скором времени выплеснуться наружу с новым приступом рвоты. Я не понимал, что со мной происходит. Возможно это последствия ментального удара контролёра, или побочное действие препарата из того зелёного шприца Дрозда, а может это так называемый адреналиновый «отходняк» после всех случившихся событий. Наверно так и есть. Блин, как только выберусь отсюда, целый год буду обходить компьютер и телевизор стороной. Хватит, насмотрелся я на ужасы, больше не хочется!

Неизвестно когда остановившиеся, то ли от сырости, то ли от того, что я просто забыл завести их, часы застыли серебристыми стрелками на половине девятого утра. Это неприятное открытие сначала привело меня в замешательство. По сути, время являлось единственным, пусть и весьма относительным, ориентиром на этом окутанном туманом болоте. Но вскоре я успокоился, вспомнив, что мой щёлкающий ПДА, всё это время лежавший в кармане, помимо всех функций имеет ещё и стандартный для коммуникатора хронограф. Цифры в углу экрана устройства медленно отсчитывали последние минуты первого часа дня. Чуть ниже отображались показания счётчика радиации. Я не знал, много это или мало – двадцать три микрорентгена в час – но коммуникатор не издавал тревожных сигналов, а вялая периодичность щелчков не вызывала у меня тревоги. Как я заметил ещё раньше, чуть ниже показаний встроенного в прибор дозиметра тянулась колонка каких-то цифр. Нужно будет уделить некоторое время на изучение своего трофейного ПДА. Наверняка его доработка неизвестным мастером сводилась не только добавлением счётчика Гейгера, но и какими-то другими полезными функциями. Одно то, что коммуникатор проработал уже несколько дней без подзарядки, а индикатор батареи не уменьшился ни на одно деление, говорило о многом.

Моё одинокое скитание по Топям продолжалось подозрительно долго. Никаких признаков сухой и твёрдой земли не было видно, как бы я ни вглядывался вдаль, если это слово вообще было применимо к тому куцему участку болота вокруг, что был доступен зрению. Видимость по-прежнему сильно ограничивалась молочной завесой, которая скрывала даже солнце. Лишь белёсое пятно, едва контрастирующее с серым фоном дымчатого неба, маячило где-то вверху. По нему я и решил ориентироваться, помня о словах сержанта, который говорил о том, что дневное светило должно находиться по левой стороне нужного мне курса. Хотя, по его же словам, это болото давно уже должно было кончиться, но мои уставшие ноги по-прежнему месили вязкую трясину. Из-за успевшего надоесть тумана складывалось такое ощущение, что я всё это время двигался если не по кругу, то уж точно по сильно петляющей кривой. В условиях ограниченной видимости очень трудно было держать нужное направление, ориентируясь лишь по белёсому пятну на небе, которое я принимал за солнце. Оно по-прежнему было с левой стороны, и давало повод надеяться выбраться из Топей. Вот только вскоре появилось ещё одно такое же пятно, сильно правее первого, а затем стал светлеть большой участок уже за моей спиной. Оглядываясь по сторонам, я растерянно пытался определить, куда же идти дальше, а через несколько секунд и вовсе запутался. Теперь уже мне трудно было понять, в каком направлении и откуда я шёл. Вокруг не было ничего, кроме болотной трясины, быстро скрывшей мои следы под жидкой грязью, и завихрений тумана под воздействием многочисленных аномалий. В отчаянии я швырнул один из последних камней, лежавших в кармане куртки, в тихо гудящую в нескольких метрах от меня небольшую «мясорубку», но из-за слабости в руке промахнулся.

– Куда теперь?! – проорал я хриплым голосом в сырую пустоту, которая безмолвно поглотила мой отчаянный крик. – Э-э-эх!

Я воткнул шест перед собой и без сил уселся на небольшую кочку, поросшую по кругу бедной растительностью. Опора эта тут же смялась под моим весом, и мутная от поднятой мной взвеси вода мигом пропитала и без того мокрые штаны и полы куртки. От резких телодвижений тошнота внезапно усилилась, горло словно стиснуло стальными клещами и, спустя мгновение, моё тело сковали судороги болезненной рвоты. Мучительно долгие минуты кисло-горькая масса извергалась из моего рта и носа. Всё это время онемевшие пальцы стискивали в кулаках скользкую грязь, словно простыню во время ночного кошмара. Наконец, всё закончилось. Сквозь застлавшие глаза слёзы я различил на поверхности тёмно-серой жижи багровые пятна. Моргание не помогло прояснить зрение, и мне пришлось осторожно протереть глаза тыльной стороной грязных ладоней. Веки защипало от столь грубого обращения, но это помогло лучше всмотреться в бывшее содержимое моего желудка. По сильно пахнущей гнилью болотной воде, к запаху которой, кажется, невозможно привыкнуть, медленно расходились в стороны кровавые разводы. Увиденное заставило содрогнуться меня ещё раз, словно по телу прошлось эхо недавней рвоты.

– Э-э-э… – Панически и беспомощно прохрипел я, вытирая лицо и губы рукавом куртки.

Краем сознания я, конечно же, понимал, что это кровь, и что с моим быстро слабеющим организмом что-то не так, но заторможенный мозг отказывался принимать происходящее за реальность. Он из последних сил отмахивался от страшной мысли, бьющей набатом в такт с болью в висках. Дрожащими руками я не с первого раза достал коммуникатор, и судорожно начал тыкать грязным пальцем по его сенсорному экрану, опасаясь найти подтверждение своей догадки. В меню довольно быстро нашёлся раздел с названием «дозиметр», а в нём пункт «история». Увиденные мной цифры ничего не говорили, но вот от их красного цвета больно ёкнуло в груди. Снизу услужливо всплыла подсказка: «красным цветом отображается уровень ионизирующего излучения, опасный для жизни». Чуть ниже была надпись «полученная доза», напротив которой недвусмысленно светилось красным несколько цифр. Вот и всё…

Я почти ничего не знал о лучевой болезни, но хорошо понимал, что без срочной медицинской помощи меня ждёт мучительная смерть с предшествующей ей рвотой, слабостью и диареей. Сталкеры в деревне часто в подробностях рассказывали о том, что случается с теми, кто «нахватался рентген». То же самое ждало и меня. Грязными руками я обхватил голову, пытаясь выдавить из неё тупую боль, время от времени напоминавшую о себе спазмами где-то внутри черепа. Тошнота вторила ей, снова сжимая желудок железным ободом и подкатывая к горлу противным комком. Я сжал края шапки, натянул её на мокрые от слёз глаза, а затем резко сорвал с головы. Хотелось орать от отчаяния и страха, рвать на себе волосы, которые всё равно скоро выпадут, проклинать это болото, Зону, Воронина и себя за патологическую невезучесть! Но сил хватило лишь на сиплый выдох и беззвучное рыдание…

Я попытался обхватить руками колени и положить на них голову, чтобы несколько минут не двигаться и хоть немного унять тошноту и боль, но что-то у живота помешало мне это сделать. Мои потрескавшиеся губы скривились в ехидной усмешке. Рука нащупала в кармане куртки рифлёный корпус гранаты, а рядом жестяную банку консервов. Я прихватил их на всякий случай, вынув из рюкзака до того, как оставил того возле «жарки». Вернее, на всякий случай была взята только граната. Для чего она мне, было не понятно. Я сомневался, что смогу кинуть её достаточно далеко, чтобы самому не попасть под осколки. Лучше бы вместо неё выбрал пару аптечек и антирадиационные препараты, идиот! От этой гранаты никакого проку, да и консервы сейчас были сродни издевательству над моим измученным желудком. Можно быть уверенным, что съеденное консервированное мясо тут же будет исторгнуто организмом назад. Перенести выворачивающую наизнанку рвоту ещё раз я бы вряд ли смог.

Не знаю, что меня заставило встать и сделать первый шаг. Возможно, это было тупое упрямство, или непреодолимое желание выбраться из ненавистного болота на твёрдую землю. А может мне просто стало плевать на всё, и на свою никчёмную жизнь в том числе – я делал шаг за шагом только для того, чтобы хоть чем-нибудь заняться перед смертью. Мысли о ней, такой страшной, неизвестной и уже скорой, теребили душу. Каждый мой шаг приближал меня к концу моего похода, хотя, если бы я остался тут, ничего не изменилось бы – всё равно финал будет один.

Некоторое время я бездумно шагал по чавкающей при каждом шаге жиже, время от времени утопал покалено в топких местах, куда проваливался по невнимательности и усталости, и делал каждые несколько минут короткие остановки. Силы постепенно покидали меня, поэтому передышки приходилось делать чаще и дольше. Вскоре я начал замечать, что сухих и твёрдых мест и кочек на поверхности болота становится всё больше. По ним мне иногда удавалось небольшими прыжками преодолевать значительное для моего физического состояния расстояние. Только иногда приходилось снова погружаться в топкую жижу, чтобы обойти очередную аномалию. Их по-прежнему было много вокруг, но туман своими завихрениями в гравитационных полях или воздушных воронках помогал заранее обнаруживать опасность и проходить в стороне от неё. Угрозу представляли лишь «жарки», обнаружить которые было сложно, не подойдя к ним вплотную. Одну из них я заметил в нескольких метрах в стороне, когда увидел тлеющий огарок коряги. Похоже, обломок ветки или корня дерева каким-то образом попал в зону действия огненной аномалии, и та не преминула возможностью испепелить дерзкую деревяшку, от которой остался лишь небольшой обгоревший кусок. Странно, почему эти аномалии не попадались мне после той встречи с «жаркой» у Мёртвого островка, которая чуть не стала фатальной для меня? Да и ветка эта как-то сюда попала, хотя уже давно не видел никаких деревьев вокруг. Неужели где-то совсем рядом находится край Топей и до твёрдой земли осталось не так много?

Стиснув зубы, я нарочито бодро зашагал вперёд. Даже какую-то мелодию пытался насвистывать, правда, фальшиво. Мысли о смертельной дозе радиации и о скорой смерти как-то ушли на задний план. Если и подыхать, то уж точно не в этом чёртовом болоте. Где-то впереди должна быть суша!

И болото кончилось. Я с облегчением вступил на твёрдую землю, лишь едва пружинящую под ногами из-за переизбытка влаги, но всё же, она была твёрдой и относительно сухой. Теперь уже не требовалось орудовать шестом в поисках менее топкого прохода, но выкидывать слегу было ещё рано. Ей и тут нашлась работа – постоянно шаря ею впереди себя, можно было вовремя заметить аномалию. Туман постепенно утрачивал прежнюю плотность, и видимость улучшалась, но вместе с тем становилось труднее обнаруживать опасные места со смерчами из водяного пара. Идти как раньше, полагаясь на зрение, было опасно, а камней в кармане уже не осталось.

Никогда бы не подумал, что обрадуюсь дождю. Не люблю его. Под ним вся одежда становится если не насквозь мокрой, то уж точно сырой, неприятно обволакивающей кожу колючей шерстью или тканью. А в Зоне осадки таят в себе ещё более серьёзную неприятность и даже опасность – дождь здесь часто содержит в себе радиоактивную пыль и токсичные примеси, особенно если ветер пригнал облака с севера, со стороны Станции. Понятное дело, заботиться тут уже нужно не о сухости одежды, а о собственном здоровье. Но мне было всё равно, хуже теперь вряд ли случится. Дождь принёс мне ощущение реальности этого мира, много часов до этого состоявшего для меня лишь из небольшого клочка вонючего болота под ногами, ограниченного ватной стеной тумана. Редкие и робкие капли падали в лужи мутной зеленоватой воды, оставляя на её поверхности небольшие круги, шлёпались на сырую землю с лёгким и едва слышным звуком, стучали по потёртой коже моей куртки и впивались ледяными иглами в обращённое к небу перепачканное лицо. Небеса преображались. Несколько белёсых проплешин в серой туманной вышине слились в одно большое светлое пятно, открывая взору угрюмые дождливые облака. Я выбрался, чёрт вас всех дери! Я выбрался! Хотелось орать и хохотать как ненормальный, но вместо смеха из пересохшего горла вырвались лишь хрипы и кашель, который быстро перерос в рвотный спазм…