den-ssdd

всем ку

ещё в 7 классе я смастерил свой первый телескоп, потом ещё один и ещё, каждый раз делая лучше. люблю астрономию :)

у рефракторов слишком маленький диаметр объектива (апертура). обычно не больше 100мм, и такие аппараты стоят не дёшево. у моего рефлектора диаметр зеркала 203мм :happy: стоит 16500 деревянных

купил себе огромный телескоп - мечта детства осуществлена :happy: теперь жду хорошей погоды :)

что в этом спортивного и тем более здорового? через год другой такой "диеты" рискуешь получить гастрит от того, что в желудке постоянно есть кислота, а еды для переваривания нет. либо ешь 3-4 раза в день но плотно (не совсем здоровое питание), либо по чуть-чуть, но часто (мало жиров и медленных углеводов). последнее больше походит на спортивное питание. если уж хочешь быть полуголодным, то между едой нужно пить обезжиренный кефир, чтоб не испортить желудок

Oblivion Lost Remake Мод является восстановлением "того самого сталкера" за период 2003-2004 годов. Основной целью проекта является восстановление сталкера в таком виде, каким бы он был, если бы вышел в начале 2004 года. Помимо двух основных сюжетных веток, в моде есть ещё одна альтернативная. Все квесты в моде взяты из диздоков. ссылка: ps. по мне, так это один из лучших модов по восстановлению сталкера из билдов. атмосфера совсем другая, нежели в оригинале. из локаций, присутствующих в релизе игры 2007-го года, в этом моде есть только припять (изменена), аэс (изменена), армсклады и агропром (без подземелья). остальные локации совсем другие - взяты из различных билдов игры. сюжет присутствует и отличается от оригинала. графика, конечно, хуже - на уровне 2002-2005 годов (оно и понятно), но это придаёт моду особенный колорит :)

описание к "моду" написано школьником с двойкой по русскому языку...

швейцария соблюдает нейтралитет уже много лет, и поддерживает её не мощной армией, а своими экономическими возможностями. даже гитлер обходил её стороной, но активно пользовался банковской системой этой страны, которая до сих пор считается самой надёжной и эффективной. а у нас кроме полезных ископаемых и нет ничего. ну, разве что китай заинтересован ещё в нашей земле. у них с этим туго.

вообще-то основной и даже, пожалуй, единственный тип боеголовок зенитных противоракет - термоядерный, для поражения как можно большего числа целей, обладающих огромными скоростями и летящих в условиях почти полного отсутствия воздуха для создания взрывной волны

Продолжение тринадцатой части Неизвестное количество времени спустя, я обнаружил себя лежащим на спине в небольшой луже. Лицо, автомат и куртка были перепачканы кровавой слизью из моего желудка. А ещё обнаружилось, что я наложил в штаны, пока был без сознания. Вот дело дошло и до поноса. Морщась в омерзении от самого себя, я с трудом расшнуровал ботинки и стянул мокрые штаны. Запасное бельё, как и жизненно необходимые сейчас медикаменты, были оставлены в рюкзаке. В очередной раз проклинать себя уже не было никакого смысла и желания – всё равно ничем это не поможет, лишь отнимет силы. Кое-как обмывшись холодной водой из лужи и прополоскав там же одежду, мне удалось снова одеться и обуться. Тело трясло от холода, а зубы выбивали азбукой Морзе сигналы SOS. Можно было и не мыться грязной и наверняка радиоактивной водой, всё равно меня уже вряд ли кто-то увидит живым и скривится в брезгливости от моего вида и запаха. Но подыхать как свинья в луже навоза совсем не хотелось. Сейчас бы нырнуть в горячую ванную на пару часов, покемарить в ней, не двигаясь, а после уже чистым и опрятным можно и в гроб лечь. Похоже, без сознания я провалялся довольно долго – организм успел отдохнуть, и усталость чувствовалась не так сильно, лишь голова болела как прежде, да в животе появилась несильная резь. Ко всему прочему добавилась одышка. Дышать приходилось часто и неглубоко, чтобы вновь не вызвать приступы кашля и рвоты. Да и пахнущий болотными испарениями сырой воздух не располагал к дыханию полной грудью. Ноги шли сами собой, хлюпая по лужам. Точно так же автоматически работала и вытянутая рука с шестом, которым я водил перед собой. Таким образом, удавалось вовремя замечать и обходить опасные места, не останавливаясь в поисках обходного пути. За какие-нибудь два дня я набрался опыта, и теперь чувствовал себя более уверенно вблизи аномалий. Унылый пейзаж вокруг не блистал красотами: карликовые жидкие кусты у основания редких деревьев с голыми ветвями и уродливо изогнутыми стволами с осыпавшейся корой, серые камни с большими пятнами лишайника и густо поросшие тростником небольшие холмики. Мрачная картина дополнялась торчащими кое-где из земли обломками бетонных блоков и плит, бесформенными металлическими конструкциями и много чем ещё. Складывалось такое впечатление, что когда-то давно на этом месте находилась свалка или заброшенная стройка, а может быть и вовсе какой-нибудь военный объект ещё советских времён. Как я знаю, в окрестностях Чернобыля таких мест было много, одна только антенна РЛС для системы обнаружения баллистических ракет породила немало легенд и слухов. Что-то подобное, говорят, есть и недалеко от Станции, даже район тот называется соответственно – Радар, но те немногие сталкеры, которым удалось проникнуть туда и, главное, вернуться обратно, больше походили на зомби, чем на людей, и их несвязные слова ничем иным, как бреднями умалишённых окружающими не воспринимались. Если в подземные военные лаборатории и многочисленные толпы зомби ещё можно было поверить, то рассказы о неведомом излучении, разрушающем мозг, фантомах-призраках и неуязвимых монстрах с двумя головами, мягко говоря, вызывали сомнение. Мне лично было всё равно, что там и как на самом деле, Радар далеко отсюда, вряд ли меня угораздит попасть туда в моём-то жалком состоянии, тут бы до вечера дожить... Несмотря на незапланированный отдых во время обморока, силы неумолимо покидали меня, а смерть, шедшая за мной след в след, терпеливо ждала своего момента. Стараясь отвлечься от грустных мыслей, я считал щелчки своего ПДА, который прекрасно работал в условиях повышенной влажности. Метрах в двух от меня из земли выпирала металлическая ферма, покрытая, словно камуфляжем, пятнами ржавчины и кусками ещё не до конца облупившейся жёлтой краски. Я присел на край этой железки перевести дух. Нормально отдохнуть таким образом, понятное дело, не получится, нужно отыскать более-менее нормальное место для привала, желательно с крышей, чтоб немного обсохнуть. Впереди не было ничего подходящего – всё те же редкие деревья и строительный мусор. Хотя нет, чуть впереди в дымке виднелось что-то серое, похожее то ли на сарай, то ли на вагончик. Ноги будто сами понесли меня вперёд, и уже минут через двадцать я стоял неподалёку от искорёженного корпуса вертолёта. Зарывшись носом при падении в рыхлый грунт, машина развалилась на две части. Сильно измятая, словно сделанная из бумаги, хвостовая балка виднелась позади, а деформированный при ударе фюзеляж лежал на днище с небольшим креном вбок. Две уцелевшие лопасти несущего винта понуро свисали сверху. Судя по внешнему виду вертолёта, авиакатастрофа произошла довольно давно. Местами из трещин в обшивке виднелись большие наросты мха, а из лишённой остекления кабины торчали ветви молодой ивы. По светло-серому цвету корпуса было понятно, что это не военный борт. Те, как правило, окрашиваются тёмно-оливковой краской или камуфляжем, и должны иметь вооружение. Во всяком случае, при полётах над Зоной это должно быть обязательно, а у этой машины ничего подобного не наблюдалось. Впрочем, роли это не играло. Какая разница, военный вертолёт или гражданский? Нужно попробовать проникнуть внутрь и устроить там привал. Может быть, даже удастся как-нибудь разжечь костёр и немного согреться. Обойдя угрожающе гудящую аномалию, вставшую на моём пути, я подошёл к кабине вертолёта ближе. В одном из пилотских кресел сидел скелет, уставившийся пустыми глазницами куда-то в сторону. Кисти из тонких косточек пальцев сжимали выцветшие ремни безопасности, которые лежали на облепленных уцелевшими лоскутами истлевшей одежды рёбрах, непонятно каким образом держащихся на склонённом набок позвоночнике. – Ах, как больно!..– Скелет вдруг начал ёрзать в кресле. Да и не скелет это уже был. Передо мной сидел… вполне живой человек, хоть и сильно израненный. На его бледном лице почти не было живого места: из рта и сломанного носа сочились струйки крови, а на скуле под левым глазом разбухала огромная гематома. Обеими руками человек пытался освободиться от ремней, которыми он был пристёгнут к креслу, но помятый замок на груди не давался. Голова в треснувшем шлеме крутилась из стороны в сторону, разбрызгивая кровь по приборной доске и лётному костюму. Чувствовалось, что каждое движение приносило пилоту сильную боль, но стремление выбраться из кабины искорёженной машины было сильнее. – Не двигайтесь, сейчас помогу вам! Плюнув на нереальность происходящего, я хотел подойти к вертолёту ближе, чтобы помочь раненному, но сделать это не смог – ноги как будто вросли в землю. Да и непонятно как оживший лётчик, ещё несколько секунд назад представлявший собой скелет, меня не замечал, он продолжал судорожно трясти замок. Его действия, сопровождаемые стоном и рычанием, не имели успеха. Крепёжный механизм, похоже, заело. – Да успокойтесь вы, – я взмахнул руками, чтобы привлечь к себе внимание, – только хуже себе сделаете! Но пилот по-прежнему игнорировал меня. Он прекратил попытки вырваться из ремней, и дрожащими руками расстегнул лямки шлема, который осторожно снял и положил на колени. На седой голове человека, которому на вид было около шестидесяти лет, просматривался довольно сильный порез, видимо, от осколков лопнувшего шлема или того предмета, что его расколол. Немного успокоившийся лётчик оглядывался очумевшими глазами вокруг себя, он словно не узнавал того места, где находился. – База, я ноль-второй! База, я ноль-второй! – Пилот снова надел шлем и начал щёлкать тумблерами на панели перед собой в попытке наладить радиосвязь. ¬– База, мать твою! База! Да чтоб тебя!!! Лётчик в сердцах отшвырнул бесполезный шлем в сторону, и откинулся на спинку кресла. С окровавленных губ срывался вой отчаяния и обречённости. Я прекрасно понимал его чувства, ведь совсем недавно был в таком же состоянии. Внезапно человек успокоился, и, собравшись с мыслями, во второй раз принялся за замок. Теперь уже в его движениях не было судорожных и резких рывков, но всё равно ничего не получилось. После этого пилот начал оглядываться по сторонам, видимо, в поисках подходящего подручного инструмента. Вдруг глаза лётчика наткнулись на что-то такое, что сильно изменило выражение его лица. Во взгляде человека сначала мелькнуло непонимание, а секундой позже удивление и страх. Дрожащими руками он поднёс к себе что-то прямоугольное, открепленное им от стойки кабины. Это было зеркало. Сначала я подумал, что он просто ошарашен увиденными в своём отражении ранами, но не они привлекли его внимание. Пилот с каким-то недоверием коснулся своей щеки, потрепал седые волосы и брови, растянул пальцем морщины под глазами. Раненный выронил зеркало из ослабевшей руки, ухватился за сковывавшие его грудь ремни, и потерянным расфокусированным взглядом уставился перед собой. Спустя минуту голова вертолётчика безвольно упала на грудь. Видимые участки его кожи буквально на глазах начали чернеть, а одежда выцветать. Тело медленно съёживалось и истлевало, будто в кадрах ускоренной съёмки, и, наконец, перед собой я увидел всё тот же скелет. Что это? Морок, наведённый каким-нибудь психо-мутантом, типа контролёра, или галлюцинация, вызванная лучевой болезнью и усталостью? Я не знал, но точно был уверен, что случившееся менее всего походило на сон – уж слишком всё было реалистичным. Какая-то очередная мистификация Зоны, не иначе. Никаких других объяснений у меня не было. Лезть внутрь вертолёта уже не хотелось. Я, как и прежде, чувствовал усталость в содрогавшемся от озноба теле, но увиденное сильно впечатлило меня и, что уж тут таить, напугало, поэтому, мысль о необходимости поискать какое-нибудь другое укрытие была одобрена и подкашивающимися ногами и гудящей тупой болью головой. Но уйти далеко от упавшего вертолёта у меня не получилось, вернее, мне просто не дал это сделать вставший на моём пути человек. – Вот и свиделись, козлина! Видок у этого грубияна был не лучше моего: рваные и пропитанные грязью джинсы, такой же грязный брезентовый плащ с расстёгнутыми верхними пуговицами, на голове пестрела свежими кровавыми пятнами повязка. Видимо, ему тоже неслабо досталось. В руках его покачивался немаленького размера нож с большими зазубринами на обратной от режущей кромки стороне. Выражение заросшего щетиной лица и знакомый оскал жёлтых зубов не сулили мне ничего хорошего. Это был тот самый бандит, что хотел ограбить меня возле бара и которого я видел позже, когда вместе с отрядом Тихого покидал территорию завода. Неужели всё это было вчера, а не много-много лет назад?.. – А ты всё такой же приветливый. – Мой голос звучал неожиданно твёрдо и спокойно, как-то по-взрослому, я даже сначала и не понял, что эти слова были сказаны мной. – Батька твой козлина. Чего надо? Блин! И откуда у меня столько храбрости и спокойствия?! Я чуть не улыбнулся от ощущения собственной крутости. Видимо, эта встреча с грабителем на фоне перенесённых мной трудностей и скорой неизбежной смерти выглядела пустяком, поэтому внутри не было ни страха, ни даже волнения. Ну что он мне сделает? Зарежет? Да на здоровье, если сможет, конечно, мне-то уже всё равно терять нечего. Да и нож его, пусть даже далеко не игрушечный, нечета заряженному и готовому к стрельбе «калашникову». Похоже, понимал это и бандит. Он опешил от моих слов и поведения, внимательно разглядывал меня, словно сомневаясь, на того ли решил наехать – ожидал-то он совершенно иной моей реакции на своё появление. Такие привыкли к тому, что слабые и бесхарактерные люди сразу становятся перед ним послушными и дрожащими от страха овечками. А тут потенциальная жертва нисколько не боится и держится уверенно, будто где-то за её спиной притаилась рота спецназа с парой танков для силовой поддержки. Для предупреждения возможных необдуманных действий со стороны бандита и утверждения собственной позиции, я направил на него свой автомат и передёрнул затвор. Патрон, уже находившийся до этого в патроннике, с бульканьем упал в небольшую лужицу у моих ног. Вот теперь посмотрим, что ты будешь петь, блатная рожа. – Шмальнёшь, и тут всё к чертям взлетит. – Бандит не испугался, но и «быковать», как говорят в воровском мире, не стал. – Чуешь, гнилью тащит? Это газ со стороны Топей прёт, а мы в низине. Сечёшь? Мне вот лично похер. Бугор на правиле меня завалит за то, что с тобой фраернулся и пацанов не сберёг. Слова бандита о болотном газе не вызывали у меня сомнений – воздух тут действительно был насыщен запахами гнили, возможно, и какие-то горючие вещества в нём присутствовали. – А я нахватался лошадиной дозы радиации и теперь не жилец. Так что мне тоже похер. Но разнести тебе башку перед смертью посчитаю хорошим завершением этого дня и своей жизни. Голос мой сильно огрубел, стал ниже тоном и приобрёл хрипотцу. Заметил это и мой собеседник. – А там, в баре, ты мне моложе показался, видать, попутал я спьяну. Ну да хер с ним, моё перо явно не канает против твоей волыны. Так что, давай… – Бандит на секунду призадумался. – Давай, так разрулим: ты мне свою шарманку, а я тебе брикет с антирадом, и расходимся без взаимных претензий. Я лаве подниму, ты здоровье поправишь. Как тебе такой расклад? – ПДА? – Я пропустил предложение бандита мимо ушей. – Так вся эта канитель из-за этой чёртовой хреновины? – Не кипишуй, ты чужую вещь прикарманил. ПДА этот какой-то крендель с Большой Земли для пахана нашей бригады с гонцом отправил. Только пацанчика того звери порвали. Искали тебя долго, даже быка какого-то вальнули там. Он в экзе, сука, был, троих наших упокоил, пока мы его из базуки на глушняк не заземлили. Потом от Сидора малява пришла, что видал спецовую шарманку у сталкера какого-то, у тебя, то есть. Клещ, бугор наш, братву к барыге направил, но те тебя клювом прощёлкали, а когда у Свалки догнали, их гоблины замели. Пацаны от вояк отмазались быстро, не в первой, и нашли сталкера, который с тобой пёр. Но тот базарить не стал, сразу в отмах пошёл, за что его в аномалию и столкнули. Нехер быковать было. Я тогда в баре куражился после дела, лохов прессовал от скуки, про тебя ещё не в курсе был. Видел, как ты барыге что-то толкнуть хотел, да обломался, вот и решил хабар у тебя отжать и по рогам дать. Да ты, пля, шустрый, сучёнок, и фартовый. Смылся под шухер. Пацаны потом мне всё рассказали и про тебя и про шарманку. После этого пасти тебя начали, только ты опять сфинтил, к Долгу примазался, продуман, пля. – Так это твои Сома убили?! – Внутри меня вскипала ярость. – И сталкера в экзоскелете. Это Клементий, он вообще ни при чём был. – Да мне какое дело, кого там завалили? Клещ мне с пацанами наказал с утра упасть на хвост вашего отряда и пасти тебя. Пока по болоту за вами пёрлись, всю братву зомбаки покрошили, один я остался. Обратно мне порожняком лучше не возвращаться, за такой косяк точно вилы. – Бандит устало сплюнул себе под ноги. – Так что давай эту… За мгновение голова человека резко и с противным хрустом повернулась на девяносто градусов назад, выставив вперёд затылок. Сквозь треснувшую от натяжения кожу брызнула кровь, и вылезли наружу светло-жёлтые обломки позвонков. От неожиданности я отшатнулся в сторону, судорожно вцепившись в свой автомат. Обмякшее тело бандита каким-то образом держалось на согнутых в коленях ногах и подрагивало, будто марионетка под нетвёрдой рукой кукловода. Позади трупа было заметно какое-то движение воздуха, как это бывает над раскалённым полуденным летним солнцем асфальтом. Полупрозрачные марево то сгущалось в явственно видимые очертания, напоминавшие контуры человека, то распадалось на лоскутки призрачного мерцания. Всё это сопровождалось чавкающими и чмокающими звуками. Я заворожено смотрел на быстро бледнеющие открытые участки кожи мёртвого тела и чувствовал, как подкашиваются от страха мои ноги. Несколько секунд спустя, труп с тихим стуком упал на землю, а вместо него из воздуха медленно материализовывалось нечто такое, от чего сердце в груди замерло. Кровосос!!! Я чуть не заорал от страха и паники! Палец сам собой нажал на спусковой крючок автомата, но вместо грохота очереди раздался лишь щелчок осечки. В этот момент как-то не думалось о возможном взрыве болотных газов. Дальнейшее произошло так стремительно, что просто не успело толком запечатлеться в моей памяти. Что-то необычайно сильное ударило меня в плечо так, что я чуть не выронил оружие, но сжатая побелевшими пальцами рукоятка «калаша» осталась в руке вместе с самим автоматом. Мутант был совсем рядом, он рычал и хрипел, то проявляясь в сыром воздухе серо-жёлтой плотью, то вновь расплываясь в едва заметную зыбь. Не до конца понимая, что происходит, я рывком встал на ноги и попытался убежать, но ещё один, более мощный, удар пришёлся в основание спины, и моё многострадальное тело улетело в сторону на несколько метров. Приземление получилось удачным, если это слово вообще было применимо к сложившейся ситуации. В меру жёсткая и густая тростниковая растительность, широким кольцом окружившая не то маленький пруд, не то большую лужу, скрыла меня от кровососа и смягчила падение. Никакой резкой боли, свидетельствующей о переломе или вывихе, я не почувствовал. Нывшая до этого спина начала болеть по-настоящему, причиняя дискомфорт при каждом движении, но перевернуться и отползти подальше в заросли мне, всё же, удалось. Страшный, сильный и, что было хуже всего, невидимый мутант не спешил врываться в тростник вслед за мной, но и уходить он тоже не собирался. Тяжёлые шлёпающие шаги слышались где-то неподалёку и сопровождались глухим рычанием и хлюпаньем. Ничего, кроме заклинившего автомата в трясущихся от страха руках противопоставить я ему не мог. Пересиливая дрожь, я попытался перезарядить оружие, но палец соскользнул с рукоятки затвора. И только теперь я заметил, что рука была измазана, сочившейся из большой раны на плече, тёмно-красной кровью. Ею же пропитался рукав свитера под разодранной курткой. Расстегнув её и вытерев ладони с автоматом о грубую ткань разгрузки, вновь передёрнул затвор. Снова при нажатии на спусковой крючок вместо выстрела прозвучал лишь щелчок. – Вот сволочь! – Выругался я полушёпотом, сдерживая себя, чтобы не забросить «калаш» подальше в заросли. Несколько секунд понадобилось мне на то, что бы кое-как сменить магазин на новый. Я делал это впервые в жизни, но, всё же, справился довольно быстро. Автомат по-прежнему не желал стрелять, значит, дело не в бракованных патронах. Я оттянул затворную раму, в попытках выявить поломку, но, конечно же, так ничего подозрительного и не увидел. Нужно было разобрать этот видавший виды автомат, почистить его и внимательно осмотреть, но делать я этого не умел, да и момент и условия были явно не подходящими. Вспомнилась сцена в землянке Сидоровича, когда тот осматривал моё оружие, и что-то хотел сказать мне по поводу него, но осёкся на полуслове. А ведь убитый кровососом бандит сказал мне, что старик после моего ухода сообщил главарю их банды о моём ПДА. Видимо, торговец счёл разумным не говорить мне о какой-то очевидной поломке, которую я не заметил в силу своей неопытности, и которая, возможно, стала причиной гибели того гонца на краю Кордона. Ну да, если бандитов заинтересует моя находка, отобрать её у сопляка да ещё со сломанным автоматом будет легко. Я догадывался, что в Зоне каждый второй норовит подставить подножку соседу, если появится возможность как-то обогатиться за счёт этого, так что поступок Сидоровича меня не сильно возмутил. Нет, конечно, мне было неприятно ощущать себя нестоящим сочувствия человеком, но нужно быть совсем уж наивным чукотским юношей в розовых очках, чтоб не понимать очевидного – полагаться в Зоне можно и нужно только на себя. Хотя, встречаются тут и приличные люди, не поддавшиеся внутреннему гниению, Отец Диодор тому хороший пример. Кровосос, бродящий вокруг зарослей, по-прежнему нагнетал страх, хотя, боялся его я больше по инерции. Пришедшее после адреналинового шока осознание того, что двух смертей не бывать, постепенно успокоило меня. По мне, так лучше умереть быстро и почти без боли, чем мучиться в предсмертных судорогах от лучевой болезни. Но вот так просто сдаваться кровососущему зверю я не собирался. Мутант только что пообедал сладкой бандитской кровью и насытился, иначе убил бы меня сразу. Хочет поиграть со мной, значит. Что же, я как раз знаю одну хорошую игру. Освободившись от бесполезной разгрузки с автоматными магазинами и от самого «калаша», я здоровой рукой нащупал в кармане холодный рубленный корпус гранаты. – Эй, тварь красножопая, ты тут?! – Мои нарочито бодрые и громкие слова разлетелись по сонной округе, словно стая галдящих ворон. – Не хочешь свеженькой сталкерятиной полакомиться, а? Гарантирую, это лучшее, что ты пробовал за всю свою болотную жизнь! Да выходи же, самец ты или где? Или ты баба? Ха, точно баба, причиндалов-то я у тебя не выдел! – Я осторожно отогнул усики чеки и пальцем вытащил предохранительное кольцо из запала. – Не-е, рычишь ты не по-бабски, скорее всего мужик, только пипка с детства не выросла, я прав? Кровососихи, небось, давятся от смеха, когда тебя видят! Да, брат, радиация она такая, по себе знаю! Ну, так что?! Давай, иди сюда, у меня как раз лекарство есть, вместе полечимся! Конечно же, мутант не понял ни слова из моей провокационной импровизации, но громкие слова и окрики подействовали на него как красная тряпка на быка. С левой стороны, там, где покорёженной грудой высился разбитый вертолёт, раздался треск ломаемого тростника, и, спустя всего пару секунд, в каком-нибудь десятке метров от меня из едва заметного на серо-зелёном фоне растительности марева возникла огромная фигура кровососа. Он склонил голову набок, будто соображая, притворяюсь я или действительно псих, раз так дерзко веду себя перед ним. Щупальца на морде зверя угрожающе подрагивали и извивались, словно змеи, а глубоко посаженные красные глаза испепеляли меня ненавистью. От этого взгляда мурашки на моей спине в ужасе разбежались по всему телу, уступая дорогу вновь появившемуся липкому страху. – Действительно, пипки нет, – пробубнил я, и уже громко выкрикнул, разжимая палец, придерживавший спусковую скобу запала гранаты: – Ну и уродец же ты! Давай, тащи сюда свою вонючую тушу! Мутант не стал дожидаться конца моего призыва полакомиться собой. Он с рёвом понёсся на меня, стремительно преодолевая разделявшее нас расстояние длинными прыжками. Одно дело храбриться перед самим собой в относительно безопасных кустах, увещевая свой страх геройскими мыслями о том, что лучше быстро погибнуть в схватке с болотным чудовищем, чем корчиться в невыносимых муках в луже собственной блевотины и поноса. Но совсем другое дело думать о том же, глядя, как на тебя несётся огромный и жуткий зверь, жаждущий крови. Я не ожидал от него такой прыти, и в ужасе попятился назад, на долю секунды забыв, что в руке шипит, готовая вот-вот взорваться, граната. Мне пришлось сделать неимоверное усилие, чтобы разжать онемевшие пальцы и сделать шаг назад. Ещё мгновение, и разъярённый кровосос разорвёт моё тело на части, или это сделает чуть раньше граната. Особой разницы нет – целым отсюда не уйдёт никто. Ребристая «лимонка» упала чуть впереди, как раз посередине между мной и мутантом. Я уже завершал начатый шаг назад, как нога наткнулась на что-то мягкое, тело потеряло равновесие, и, неуклюже размахивая руками, плюхнулось в ледяную воду. Взрыв ударил не только по ушам, меня словно накрыли листом железа и хорошенько отстучали по нему тяжёлой кувалдой. Лёгкие сжало спазмом от холода, панически хотелось вдохнуть, но мозг никак не мог разобраться, где низ, а где верх, и что вообще происходит. Наконец, голова вырвалась из обжигающе холодной воды, и в широко разинутый рот ворвался вожделенный, насыщенный запахами взрывчатки и гнилья, воздух. Отряхиваясь от грязи и налипших водорослей, я выбрался из большой лужи, куда свалился. Кровосос лежал всего в паре метрах от меня возле небольшой дымящейся воронки. Взрывом гранаты ему оторвало ступню и посекло осколками узловатое мускулистое тело, покрытое теперь многочисленными ранами с сочившейся из них бурой слизью. Мутант прерывисто и со свистом дышал, мелко суча уцелевшей ногой. Похоже, я каким-то чудом вышел победителем из этой неравной схватки и остался жив. Ненадолго... Одежда моя была насквозь мокрой, тело трясло крупной дрожью и цепенело. Учитывая моё общее физическое состояние, до ночи мне не дотянуть. Я уже начал было выбираться из зарослей, обдумывая возможность проникнуть внутрь вертолёта, где можно отлежаться и отдохнуть, как услышал за спиной знакомое хлюпающее рычание и возню. Кровосос оживал. В панике обернувшись назад, я увидел медленно встававшего с колен мутанта. Чувствовалось, что каждое его движение было пронизано болью, зверь страдал. Встать сразу у него не получилось – помешала изувеченная нога, но усилием воли чудище, всё же, приняло вертикальное положение. Его скособоченное могучее тело шаталось из стороны в сторону, едва удерживая равновесие. Кровосос смотрел на меня каким-то отрешённым взглядом, словно не замечал перед собой некогда ненавистную и желанную в равной степени жертву. Его красные глаза с жёлтыми зрачками не были полны злобы, как совсем недавно. Наверно, если бы это был человек, по его щекам сейчас стекали бы слёзы. Но, похоже, мутант не разделял со мной чувство жалости. Всего несколько секунд ему понадобилось, чтобы придти в себя и оценить обстановку. Он глядел прямо мне в глаза, и по его взгляду я понял, что зверь не сдался. Будто подтверждая это, кровосос громогласно зарычал, растопырив в стороны свои щупальца и обнажив окровавленную пасть. От неожиданности я вздрогнул и даже чуть присел – настолько громким и страшным был этот рык. Обессиленные ноги сами понесли меня прочь от разъярённого болью зверя. Если бы тот не был ранен, то моя участь бы решилась за мгновение, а так наши скорости были примерно равны. Я вялым бегом преодолевал мелкие кочки и лужи, плюнув на аномалии и автоматный ремень, чудом державшийся на мокрой коже разбитого ботинка. Усталость наваливалась невидимыми мешками на обжигаемую болью спину и плечи, вытягивала последние джоули энергии из потаённых резервных запасов больного организма. Мутант следовал за мной, каждый раз скуля и хлюпая щупальцами, когда его тело опиралось на кровавую культю ноги. Одна калека гналась за другой. Бежать было всё равно куда. Ставший уже бессмысленным путь мог теперь направляться куда угодно. Можно было с разбегу влететь в крутящую обрывки травы и тростника воронку аномалии, или упасть, дожидаясь смертельного удара мутанта, или просто бежать до тех пор, пока не остановится от непомерной нагрузки сердце. Впереди зачернел какой-то холм или склон. Ничего подобного на болоте быть не должно, значит, я подобрался к самому краю Топей, где уже можно было с уверенностью сказать, что выбрался из них. Но радости, понятное дело, не было. За спиной свистел продырявленным лёгким мутант, постепенно нагонявший меня. Я много слышал про этих тварей, и читал заметки в интернете. Везде утверждается, что кровососы обладают способностью к быстрой регенерации тканей. Речь, конечно же, шла не о нескольких минутах, а о днях и неделях, но в любом случае, со временем мой преследователь становился чуточку сильнее, а я наоборот – терял остатки сил и мотивации жить. Взобраться на вершину склона было неимоверно тяжело, в конце я уже даже не шёл, а полз на четвереньках. Где-то совсем рядом хлопала потревоженная мной или мутантом аномалия, но было как-то всё равно. Онемевшие ноги и руки почти не слушались меня, приходилось буквально волочить их по мокрой от дождя траве. Оглянувшись, я увидел, что и кровосос испытывает те же затруднения, он то растопыривал свои щупальца-присоски, то тянул их в мою сторону, безуспешно пытаясь достать до меня. Его буквально тянуло ко мне, ни многочисленные раны, ни излохмаченная взрывом нога не могли тягаться с инстинктом хищника, нагоняющего жертву. Достигнув вершины, я привстал на ватные ноги и огляделся вокруг. Внизу, у противоположного склона начинался редкий лесок, по мере удаления переходивший в густую чащу. На горизонте высилась труба, знакомая по многочисленным картинкам, фотографиям и кадрам кинохроники. – Какого хрена она тут делает?.. Сказать, что я был ошарашен увиденным зрелищем – не сказать ничего. В серой дымке влажного осеннего воздуха вырисовывались контуры Чернобыльской атомной станции. Я вышел к противоположному от Агропрома и Кордона краю Топей, заплутав в тумане и не определив из-за него правильного направления. Но вдоволь насладиться пейзажем и собственной невезучестью и тупостью мне не дал слабый удар по ногам. Кровосос, добравшийся до вершины склона вслед за мной, пытался ухватиться за меня и встать. От неожиданности я отшатнулся, и правая нога заскользила вниз. Рваный ботинок не выдержал такого, и буквально расползся по швам на лоскуты кожи. Этого хватило, чтобы я окончательно потерял равновесие и свалился на довольно крутой склон, усеянный крупными эрозийными трещинами. Травы тут не было, поэтому скольжение очень быстро превратилось в кувырки, удары о камни и падения в небольшие приямки. Неожиданно всё резко закончилось, и наступила невесомость бесконечно долгого падения в темноту. Дикая, невыносимая, рвущая нервы боль от многочисленных переломов устремилась вслед за стремительно угасающим сознанием.

Тринадцатая часть Сначала мне показалось, что я разрыдаюсь над телом учёного – так горько было терять человека, с которым сдружился менее чем за сутки. Но слёз почти не было, и руки не дрожали, видимо, я уже привык к смерти. Сначала мертвец на краю Кордона, потом страшная гибель Сома, теперь вот Женя… Неужели я успел настолько очерстветь за это время? Эта мысль заставила бы меня дрогнуть в любой другой ситуации, но почему-то не сейчас. Видимо, Зона учит не только осторожности и осмотрительности, но и притупляет все те чувства, что, по мнению некоторых философов, отличает человека от животного. Лишь сильная боль над кадыком от кома в горле и увлажнившиеся глаза – вот, как отреагировал мой разум на очередную увиденную мною смерть. Я часто видел в кино, как какой-нибудь добродетель прикрывает рукой веки умершего человека, но не думал, что самому когда-то придётся проделать то же самое. – Командир… – Я помассировал пульсирующий болью висок. – Женьку убили… Сначала я подумал, что, занятый перестрелкой с уцелевшими мертвецами, Тихий просто не услышал мой голос в гарнитуре, настолько была затянута пауза между моим сообщением и последовавшим ответом на него. – Что?!! Шкет, повтори! – Учёного убили. Мы только собирались отходить, как… Снова тягостное ожидание, секунды которого отсчитывали не стрелки на часах, не цифры в коммуникаторе, а редкие автоматные выстрелы. В наушнике раздалось тихое шипение – командир нажал на тангенту передачи, но прежде чем сказать что-то, секунду молчал. – Давай, двигай оттуда! Слышишь, Юра? Сваливай… Вот он – такой недвусмысленный и долгожданный приказ уносить ноги из этих Топей, подальше от Долга и Зоны. Судьба как нельзя лучше подготовила все условия для моего ухода. Я один на этой стороне Мёртвого островка, и никто уже не заметит моего исчезновения так быстро. Но легче от этого мне не становилось – уж слишком дорогой ценой даётся мне этот побег. Я со злостью сжал свои веки, выдавливая влагу из глаз, и, не жалея сил, рывками втащил тело Жени повыше на склон. Напоследок, видимо, полагаясь на чудо, попытался нащупать пульс на его шее, но тщетно. В последний раз посмотрел на обезображенное пулей лицо учёного и осторожно, чтобы не создавать лишнего шума, пошлёпал по болотной жиже подальше от острова. Сержант не делился со мной своими мыслями по поводу того, что собирается делать после моего побега. Как ни крути, а Долг представлял собой группировку, максимально приближенную по структуре к армии, где во главе всего стоит устав, а в нём наверняка предусмотрено жёсткое наказание за невыполнение приказа вышестоящего командования. Если учесть, какого рода поступило распоряжение от генерала Воронина, ни трибунала, ни огласки его приговора не будет. Ведь Долг не синдикат наёмников, убийства по заказу претят духу и идеологии этой группировки. В самом лучшем случае Тихого одного, или вместе с квадом, под каким-нибудь предлогом отправят с глаз долой на тот же «Дальний» на постоянное место службы, либо просто уберут, что более вероятней. Уж не знаю, кто стоит за всем этим, и что ему или им нужно от меня, но раз уж дело не встало даже за убийством, миндальничать с сержантом в Долге не будут. Хотя бы для того, чтобы уберечься от ненужных слухов, порочащих славное имя Воронина и всей группировки в целом. В таких случаях лишние свидетели ни к чему. Так что путь обратно на базу ему явно заказан. И снова дурацкая привычка отвлекаться на раздумья чуть не отправила меня на тот свет. Буквально за долю секунды до того, как машинально сделать следующий шаг, я заметил прямо перед собой какое-то марево и инстинктивно шарахнулся в сторону. Мышцы опорной ноги взвыли от напряжения, изменяя вектор движения тела, которое мгновенно потеряло равновесие, и со всего маху плюхнулось в густую застоявшуюся жижу. Слега, которую я держал в руке, описала в воздухе дугу, вылетела из скользкой ладони, и в паре метров впереди меня с яростным рёвом из болота вырвался ревущий огненный гейзер, обдав меня волной раскалённого воздуха. «Жарка» горела относительно недолго, около десяти секунд, но за это время небольшой участок трясины вокруг аномалии практически мгновенно высох, покрывшись трещинами и пеплом от редких травинок тростника и ряски, а клубы остывающего пара, исходящего от воды и моей одежды, медленно смешивались с туманом. Ещё несколько шагов и от меня остался бы лишь оплавленный кожух автомата и запах горелой плоти. Испуг пришёл позже, когда я, поднявшись, уже отлеплял, трясущимися и покрасневшими от жара аномалии, руками куски грязи от куртки и штанов. В паре метров от меня дымилась чёрная воронка из медленно остывающей стеклоподобной грязи. Откуда-то изнутри этого адского сопла едва слышалось шипение и потрескивание. Почти отвалившаяся подошва правого ботинка, на который пришлась основная нагрузка, уже не смогла вызвать у меня хоть какие-то эмоции. Уже пару дней назад было ясно, что долго эти китайские берцы не продержатся. Размышляя о том, как быть дальше, я осторожно, чтобы обувь окончательно не развалилась, стянул ботинок. Стоять после адреналинового удара на одной ноге, да ещё с занятыми руками, было выше моих сил, поэтому просто поставил ступню прямо в жижу. Рванным и грязным носкам и так уже досталось за время моего хождения по Топям, так что разницы теперь не было. Критический осмотр обуви привёл меня к мысли, что заняться починкой в полевых, вернее, болотных условиях не представляется возможным, поэтому я просто надел ботинок обратно, и обмотал его вокруг ступни автоматным ремнём. Этого должно было хватить как минимум на сутки, а дольше и не нужно было. Минуту спустя, я уже был готов идти дальше, но «жарка» до сих пор не давала мне покоя. Нет, обойти её по дуге мне не составило бы особого труда, вот только какая-то мысль, связанная с этой аномалией, крутилась в голове, норовя вот-вот воплотиться в светлую идею. Я чувствовал, что она важна и необходима именно сейчас, именно при этих обстоятельствах, но уловить её поначалу не удавалось. Однако после недолгих умственных мучений озарение всё же пришло. Мысли о бегстве из Зоны, едва не убившей меня «жарке» и дальнейшей судьбе сержанта сошлись воедино, нарисовав элегантный, как мне показалось, план. Что может быть общего между всем этим? Правильно, зомби! Аккуратно, стараясь как можно меньше нагружать правую ногу с перевязанным ботинком, я пробирался по жиже обратно к острову, со стороны которого всё ещё доносились редкие выстрелы. Туман, как и несколько часов назад, всё так же ограничивал видимость, поэтому можно было не опасаться, того, что меня заметят. Преодолев скользкий склон подальше от того места, где лежало тело Жени, я быстро, как это только было возможно, двинулся в ту сторону, где видел в последний раз зомби. На ходу надел маску, чтоб хоть как-то защититься от усиливающегося запаха мертвечины. Довольно скоро поиск увенчался успехом. Из-под жиденького куста с редкой листвой сначала показался грязный кирзовый сапог с неряшливо заправленной в разорванное голенище замызганной штаниной брюк, а затем я увидел изуродованное крупнокалиберными пулями тело. Сим со своим пулемётом невольно оказал мне услугу, откромсав от туловища зомби голову вместе с левым плечом и рукой. Последняя, к слову, лежала неподалёку, стиснув закоченевшими пальцами рукоять укороченного автомата Калашникова, похожего на тот, которым я был вооружён. Это было очень кстати. Заметная потеря в весе мертвеца сильно упростила мне работу. С брезгливостью и отвращением я одними кончиками пальцев стянул с трупа ремень и крепко примотал им конец слеги к разбухшей ноге некогда шагавшего и что-то мычавшего себе под нос покойника. Вид полусгнившей плоти и смрад, исходивший от неё, добили мой желудок, который не успел ещё оклематься после атаки контролёра, и я, едва успев сорвать с лица маску, скорчился в приступе рвоты. Процесс так называемой частичной регенерации тканей зомби, о которой говорил учёный, как оказалось, нисколько не уменьшал тошнотворный запах. Мысль о смерти Жени на миг вселила в мою душу безысходность и отчаяние. Казалось, что все мои действия бессмысленны, и неведомые заказчики моего убийства всё равно найдут меня и уже не удастся избежать встречи с костлявой старухой в чёрном балахоне… Огненный факел испепелил труп в считанные секунды. От тела мертвеца осталось лишь немного пепла, который под напором раскалённого воздуха тут же взметнулся вверх серым облаком, а несколькими секундами позже начал опадать мелкими хлопьями на испещренную трещинами засохшую грязь. Взрыв я услышал позже, когда успел отойти от «жарки» на несколько сотен метров. Оставленный мной возле самой аномалии сырой рюкзак постепенно просох, затлел и через некоторое время загорелся, что привело к детонации боеприпасов, находившихся в нём. На это и был расчёт. Если долговцы обратят внимание на взрыв, а сделают они это обязательно, и отправят на разведку одного из бойцов, то тот найдёт немногие уцелевшие вещи и сильно покорёженный и обгоревший автомат. Картина произошедшего сложится быстро: молодой новобранец решил обогнуть берег острова, направляясь в сторону безопасного фланга, но по неопытности угодил в «жарку», в пламени которой и погиб. Даже если бы рюкзак и не взорвался, место моей «гибели» рано или поздно всё равно бы нашли, ведь исчезновение одного из участников похода не останется без внимания. Так или иначе, исход будет один – искать дальше меня не станут. Эта уловка, как я думал, должна была не только прикрыть моё бегство и избавить от возможного преследования со стороны заказчиков моего убийства, но и снять ответственность с командира, ведь ему уже не придётся исполнять приказ Воронина. Довольный удачной реализацией своей хитрой задумки, я брёл по жиже, прощупывая её шестом перед тем, как сделать очередной шаг. Неожиданная встреча с «жаркой», едва не стоившая мне жизни, мигом приучила меня быть ещё осторожнее, чем раньше и не отвлекаться на посторонние мысли. Но они не собирались покидать мою голову. В ней уже зарождались идеи по поводу того, что мне делать потом, после выхода за пределы периметра. Во-первых, необходимо будет спрятать или продать автомат с патронами, а так же «выверт», подаренный мне Сомом. С этим проблем возникнуть не должно - мне как-то доводилось слышать ещё до похода в Зону, о том, что, обеспокоенные её расширением и шныряющими по окрестностям периметра бандитами, жители близлежащих деревушек не чураются оружия, а к артефактам и вовсе испытывают живой интерес. Ещё бы, даже за самую замызганную «медузу» у подпольных дельцов можно выручить неплохие для сельского жителя деньги. Самому же мне светиться у этих торговцев-нелегалов по понятным причинам не хотелось. Значит, с этим делом особых затруднений не возникнет. В любом случае от лишнего груза можно будет избавиться, просто выбросив его под ближайшие кусты. Во-вторых, мне предстояло добраться до «настоящей» цивилизации с междугородним пассажирским автотранспортом и уехать подальше отсюда, в идеале – до самого дома. Остаётся только дойти до границы Зоны, и пересечь периметр без приключений. На фоне событий прошедших дней, эта задача казалась пустяковой. Тупая боль в голове никак не проходила, а вместе с ней нарастала усталость и слабость во всём теле. Где-то внутри, в районе желудка, что-то шевелилось и ёрзало, грозя в скором времени выплеснуться наружу с новым приступом рвоты. Я не понимал, что со мной происходит. Возможно это последствия ментального удара контролёра, или побочное действие препарата из того зелёного шприца Дрозда, а может это так называемый адреналиновый «отходняк» после всех случившихся событий. Наверно так и есть. Блин, как только выберусь отсюда, целый год буду обходить компьютер и телевизор стороной. Хватит, насмотрелся я на ужасы, больше не хочется! Неизвестно когда остановившиеся, то ли от сырости, то ли от того, что я просто забыл завести их, часы застыли серебристыми стрелками на половине девятого утра. Это неприятное открытие сначала привело меня в замешательство. По сути, время являлось единственным, пусть и весьма относительным, ориентиром на этом окутанном туманом болоте. Но вскоре я успокоился, вспомнив, что мой щёлкающий ПДА, всё это время лежавший в кармане, помимо всех функций имеет ещё и стандартный для коммуникатора хронограф. Цифры в углу экрана устройства медленно отсчитывали последние минуты первого часа дня. Чуть ниже отображались показания счётчика радиации. Я не знал, много это или мало – двадцать три микрорентгена в час – но коммуникатор не издавал тревожных сигналов, а вялая периодичность щелчков не вызывала у меня тревоги. Как я заметил ещё раньше, чуть ниже показаний встроенного в прибор дозиметра тянулась колонка каких-то цифр. Нужно будет уделить некоторое время на изучение своего трофейного ПДА. Наверняка его доработка неизвестным мастером сводилась не только добавлением счётчика Гейгера, но и какими-то другими полезными функциями. Одно то, что коммуникатор проработал уже несколько дней без подзарядки, а индикатор батареи не уменьшился ни на одно деление, говорило о многом. Моё одинокое скитание по Топям продолжалось подозрительно долго. Никаких признаков сухой и твёрдой земли не было видно, как бы я ни вглядывался вдаль, если это слово вообще было применимо к тому куцему участку болота вокруг, что был доступен зрению. Видимость по-прежнему сильно ограничивалась молочной завесой, которая скрывала даже солнце. Лишь белёсое пятно, едва контрастирующее с серым фоном дымчатого неба, маячило где-то вверху. По нему я и решил ориентироваться, помня о словах сержанта, который говорил о том, что дневное светило должно находиться по левой стороне нужного мне курса. Хотя, по его же словам, это болото давно уже должно было кончиться, но мои уставшие ноги по-прежнему месили вязкую трясину. Из-за успевшего надоесть тумана складывалось такое ощущение, что я всё это время двигался если не по кругу, то уж точно по сильно петляющей кривой. В условиях ограниченной видимости очень трудно было держать нужное направление, ориентируясь лишь по белёсому пятну на небе, которое я принимал за солнце. Оно по-прежнему было с левой стороны, и давало повод надеяться выбраться из Топей. Вот только вскоре появилось ещё одно такое же пятно, сильно правее первого, а затем стал светлеть большой участок уже за моей спиной. Оглядываясь по сторонам, я растерянно пытался определить, куда же идти дальше, а через несколько секунд и вовсе запутался. Теперь уже мне трудно было понять, в каком направлении и откуда я шёл. Вокруг не было ничего, кроме болотной трясины, быстро скрывшей мои следы под жидкой грязью, и завихрений тумана под воздействием многочисленных аномалий. В отчаянии я швырнул один из последних камней, лежавших в кармане куртки, в тихо гудящую в нескольких метрах от меня небольшую «мясорубку», но из-за слабости в руке промахнулся. – Куда теперь?! – проорал я хриплым голосом в сырую пустоту, которая безмолвно поглотила мой отчаянный крик. – Э-э-эх! Я воткнул шест перед собой и без сил уселся на небольшую кочку, поросшую по кругу бедной растительностью. Опора эта тут же смялась под моим весом, и мутная от поднятой мной взвеси вода мигом пропитала и без того мокрые штаны и полы куртки. От резких телодвижений тошнота внезапно усилилась, горло словно стиснуло стальными клещами и, спустя мгновение, моё тело сковали судороги болезненной рвоты. Мучительно долгие минуты кисло-горькая масса извергалась из моего рта и носа. Всё это время онемевшие пальцы стискивали в кулаках скользкую грязь, словно простыню во время ночного кошмара. Наконец, всё закончилось. Сквозь застлавшие глаза слёзы я различил на поверхности тёмно-серой жижи багровые пятна. Моргание не помогло прояснить зрение, и мне пришлось осторожно протереть глаза тыльной стороной грязных ладоней. Веки защипало от столь грубого обращения, но это помогло лучше всмотреться в бывшее содержимое моего желудка. По сильно пахнущей гнилью болотной воде, к запаху которой, кажется, невозможно привыкнуть, медленно расходились в стороны кровавые разводы. Увиденное заставило содрогнуться меня ещё раз, словно по телу прошлось эхо недавней рвоты. – Э-э-э… – Панически и беспомощно прохрипел я, вытирая лицо и губы рукавом куртки. Краем сознания я, конечно же, понимал, что это кровь, и что с моим быстро слабеющим организмом что-то не так, но заторможенный мозг отказывался принимать происходящее за реальность. Он из последних сил отмахивался от страшной мысли, бьющей набатом в такт с болью в висках. Дрожащими руками я не с первого раза достал коммуникатор, и судорожно начал тыкать грязным пальцем по его сенсорному экрану, опасаясь найти подтверждение своей догадки. В меню довольно быстро нашёлся раздел с названием «дозиметр», а в нём пункт «история». Увиденные мной цифры ничего не говорили, но вот от их красного цвета больно ёкнуло в груди. Снизу услужливо всплыла подсказка: «красным цветом отображается уровень ионизирующего излучения, опасный для жизни». Чуть ниже была надпись «полученная доза», напротив которой недвусмысленно светилось красным несколько цифр. Вот и всё… Я почти ничего не знал о лучевой болезни, но хорошо понимал, что без срочной медицинской помощи меня ждёт мучительная смерть с предшествующей ей рвотой, слабостью и диареей. Сталкеры в деревне часто в подробностях рассказывали о том, что случается с теми, кто «нахватался рентген». То же самое ждало и меня. Грязными руками я обхватил голову, пытаясь выдавить из неё тупую боль, время от времени напоминавшую о себе спазмами где-то внутри черепа. Тошнота вторила ей, снова сжимая желудок железным ободом и подкатывая к горлу противным комком. Я сжал края шапки, натянул её на мокрые от слёз глаза, а затем резко сорвал с головы. Хотелось орать от отчаяния и страха, рвать на себе волосы, которые всё равно скоро выпадут, проклинать это болото, Зону, Воронина и себя за патологическую невезучесть! Но сил хватило лишь на сиплый выдох и беззвучное рыдание… Я попытался обхватить руками колени и положить на них голову, чтобы несколько минут не двигаться и хоть немного унять тошноту и боль, но что-то у живота помешало мне это сделать. Мои потрескавшиеся губы скривились в ехидной усмешке. Рука нащупала в кармане куртки рифлёный корпус гранаты, а рядом жестяную банку консервов. Я прихватил их на всякий случай, вынув из рюкзака до того, как оставил того возле «жарки». Вернее, на всякий случай была взята только граната. Для чего она мне, было не понятно. Я сомневался, что смогу кинуть её достаточно далеко, чтобы самому не попасть под осколки. Лучше бы вместо неё выбрал пару аптечек и антирадиационные препараты, идиот! От этой гранаты никакого проку, да и консервы сейчас были сродни издевательству над моим измученным желудком. Можно быть уверенным, что съеденное консервированное мясо тут же будет исторгнуто организмом назад. Перенести выворачивающую наизнанку рвоту ещё раз я бы вряд ли смог. Не знаю, что меня заставило встать и сделать первый шаг. Возможно, это было тупое упрямство, или непреодолимое желание выбраться из ненавистного болота на твёрдую землю. А может мне просто стало плевать на всё, и на свою никчёмную жизнь в том числе – я делал шаг за шагом только для того, чтобы хоть чем-нибудь заняться перед смертью. Мысли о ней, такой страшной, неизвестной и уже скорой, теребили душу. Каждый мой шаг приближал меня к концу моего похода, хотя, если бы я остался тут, ничего не изменилось бы – всё равно финал будет один. Некоторое время я бездумно шагал по чавкающей при каждом шаге жиже, время от времени утопал покалено в топких местах, куда проваливался по невнимательности и усталости, и делал каждые несколько минут короткие остановки. Силы постепенно покидали меня, поэтому передышки приходилось делать чаще и дольше. Вскоре я начал замечать, что сухих и твёрдых мест и кочек на поверхности болота становится всё больше. По ним мне иногда удавалось небольшими прыжками преодолевать значительное для моего физического состояния расстояние. Только иногда приходилось снова погружаться в топкую жижу, чтобы обойти очередную аномалию. Их по-прежнему было много вокруг, но туман своими завихрениями в гравитационных полях или воздушных воронках помогал заранее обнаруживать опасность и проходить в стороне от неё. Угрозу представляли лишь «жарки», обнаружить которые было сложно, не подойдя к ним вплотную. Одну из них я заметил в нескольких метрах в стороне, когда увидел тлеющий огарок коряги. Похоже, обломок ветки или корня дерева каким-то образом попал в зону действия огненной аномалии, и та не преминула возможностью испепелить дерзкую деревяшку, от которой остался лишь небольшой обгоревший кусок. Странно, почему эти аномалии не попадались мне после той встречи с «жаркой» у Мёртвого островка, которая чуть не стала фатальной для меня? Да и ветка эта как-то сюда попала, хотя уже давно не видел никаких деревьев вокруг. Неужели где-то совсем рядом находится край Топей и до твёрдой земли осталось не так много? Стиснув зубы, я нарочито бодро зашагал вперёд. Даже какую-то мелодию пытался насвистывать, правда, фальшиво. Мысли о смертельной дозе радиации и о скорой смерти как-то ушли на задний план. Если и подыхать, то уж точно не в этом чёртовом болоте. Где-то впереди должна быть суша! И болото кончилось. Я с облегчением вступил на твёрдую землю, лишь едва пружинящую под ногами из-за переизбытка влаги, но всё же, она была твёрдой и относительно сухой. Теперь уже не требовалось орудовать шестом в поисках менее топкого прохода, но выкидывать слегу было ещё рано. Ей и тут нашлась работа – постоянно шаря ею впереди себя, можно было вовремя заметить аномалию. Туман постепенно утрачивал прежнюю плотность, и видимость улучшалась, но вместе с тем становилось труднее обнаруживать опасные места со смерчами из водяного пара. Идти как раньше, полагаясь на зрение, было опасно, а камней в кармане уже не осталось. Никогда бы не подумал, что обрадуюсь дождю. Не люблю его. Под ним вся одежда становится если не насквозь мокрой, то уж точно сырой, неприятно обволакивающей кожу колючей шерстью или тканью. А в Зоне осадки таят в себе ещё более серьёзную неприятность и даже опасность – дождь здесь часто содержит в себе радиоактивную пыль и токсичные примеси, особенно если ветер пригнал облака с севера, со стороны Станции. Понятное дело, заботиться тут уже нужно не о сухости одежды, а о собственном здоровье. Но мне было всё равно, хуже теперь вряд ли случится. Дождь принёс мне ощущение реальности этого мира, много часов до этого состоявшего для меня лишь из небольшого клочка вонючего болота под ногами, ограниченного ватной стеной тумана. Редкие и робкие капли падали в лужи мутной зеленоватой воды, оставляя на её поверхности небольшие круги, шлёпались на сырую землю с лёгким и едва слышным звуком, стучали по потёртой коже моей куртки и впивались ледяными иглами в обращённое к небу перепачканное лицо. Небеса преображались. Несколько белёсых проплешин в серой туманной вышине слились в одно большое светлое пятно, открывая взору угрюмые дождливые облака. Я выбрался, чёрт вас всех дери! Я выбрался! Хотелось орать и хохотать как ненормальный, но вместо смеха из пересохшего горла вырвались лишь хрипы и кашель, который быстро перерос в рвотный спазм…

не нужно копировать ссылку как текст :D тут длинные линки сокращаются. выбери в контекстном меню "копировать адрес ссылки". так будет корректнее, или нажми сюда: http://deletant.livejournal.com/83953.html всё доступно в качестве замана помещу сюда пару фоток: